10-летию преставления архимандрита Иоанна (Крестьянкина) (Фильм 6 серий)

Об отце Иоанне (Крестьянкине) знает вся православная Россия. Существуют подробные жизнеописания, и, что не менее важно, проповеди и письма к духовным чадам, к которым, кажется, нечего добавить. На самом деле они должны бы стать сегодня настольной книгой для нас. Они содержат весьма полезные уроки. Как будто всем известные, но всегда новые и самые актуальные, потому что — о самом главном. О всецелом предании себя Промыслу Божию.

Бог заботится обо всем, что Он создал, как если бы каждое Его творение было единственным. Ибо Он может видеть его во всякое мгновение, любит его, занимается им ради него самого во всей полноте Своих Божественных свойств. Потому на всякое время и на всяком месте Бог достоин поклонения. Все действия Промысла — действия любви. Если Он посылает нам скорби — то любовью. Все внешние бедствия — ходатаи и служители нашего блага. Бог поражает нас, чтобы привести к покаянию, возрастить в добродетели и чтобы дать нам возможность принять еще большее благо в будущей жизни. Он посылает наказание, но в Своем гневе остается милостивым. Даже Его правда, когда она настигает ни за что не желающего покаяться грешника, — милость для других, ибо действует как предупреждение или спасает от заражения. С твердой и полной верой исповедует отец Иоанн (Крестьянкин) мудрость и благость Божественного Промысла до неисследимых судов и непостижимых приговоров. С радостью он исповедует, что вся его жизнь — бесконечный ряд небесных милостей и благословений. Преподобный Силуан Афонский говорил, что одно дело верить в Бога, другое — знать Его. Отцу Иоанну уже как бы не надо было верить — он знал, год за годом душой и телом прикасаясь к тому, что Промысл Божий творил для него.

Отец Иоанн родился в городе Орле в день преподобного Иоанна Пустынника и получил при крещении имя этого святого, но в тот же день Церковь празднует память преподобных отцов Псково-Печерских Марка и Ионы, подвизавшихся в обители его будущих духовных трудов. В монашеском постриге ему было дано имя апостола Иоанна Богослова. Особая связь была у него и с преподобным Серафимом Саровским: он написал о нем свою кандидатскую работу, первое служение его в сане диакона пришлось на день памяти преподобного, и Евангелие, которое он читал за литургией, как бы определяло скоро предстоящие ему испытания: «Я посылаю вас, как агнцев среди волков». В конце жизни, как преподобный Серафим, отец Иоанн пребывал в пасхальной радости — первыми словами, которые он произносил каждое утро, пробудившись от сна, были: «Христос Воскресе!»

Еще в отрочестве Ванино сердце уязвилось любовью к монашеству. Елецкий епископ Николай (Никольский) на просьбу мальчика благословить его на монашество сказал: «Сначала окончишь школу, поработаешь, потом примешь сан и послужишь, а в свое время непременно будешь монахом». Благословение архиерея Николая (Никольского), исповедника и мученика, в точности исполнилось.

В жизнеописании отца Иоанна говорится, что от молодого священника гражданская власть потребовала «уступок невозможных», и «когда обстановка вокруг него накалилась особенно», он обратился за советом к Патриарху Алексию I. Позднее отец Иоанн вспоминал: «Святейший Патриарх Алексий I на мой вопрос, как поступать, когда внешние и внутренние смутьяны требуют хождения вослед их, ответил: — Дорогой батюшка! Что дал я вам, когда рукополагал? — Служебник. — Так вот. Все, что там написано, исполняйте, а все, что затем находит, терпите».

В апреле 1950 года он был арестован, и осужден по статье 58-10 Уголовного кодекса («антисоветская агитация») на семь лет лишения свободы с отбыванием наказания в лагере строгого режима в Архангельской области. После освобождения служил в Псковской и Рязянской епархиях с бесконечными переводами с одного прихода на другой. А с 1967 года до самой кончины жил в Псково-Печерском монастыре, куда к нему стали приезжать верующие со всех концов страны и из-за границы за советом и благословением. Это почти сорокалетнее служение в монастыре было продолжением избранного им однажды крестного пути.

В одном из своих писем он пишет: «Вот иду по “кровавой дороге” нашего монастыря и, прикрыв глаза, присоединяюсь к траурному шествию XVI века за царем Иоанном Грозным, несущим на своих руках обезглавленный труп игумена нашего монастыря Корнилия. Ужас, скорбь, недоумение в сердце каждого, идущего в этом прискорбном шествии. А вот XX век — Церковь молится этому игумену: “Преподобномучениче Корнилие, моли Бога о нас”. И он молит, ибо получил дерзновение святостью жизни и мученической кончиной быть близким Богу и предстоятелем за молящихся ему. И его молитвами стоит и живет обитель, не прерывая жизни монашеской и молитв к Богу. А в XVI веке не из одной груди мог вырваться ропот на происшедшее и упрек Богу: за что? зачем? Но ин суд человеческий, и ин суд Божий». Для нас очевидно, что Господь неслучайно призвал к Себе отца Иоанна Крестьянкина в день памяти новых мучеников и исповедников российских.

Из письма в письмо отец Иоанн повторяет: «У Господа ни ошибки быть не может, ни неправды». «Где нет Креста, там нет Христа». «А знаете ли Вы, что с креста-то не сходят, с креста снимают». Имя Промысла — любовь, и смысл нашей жизни в том, чтобы ответить на нее своей любовью. Имя Промысла — Крест, и мы должны отвергнуться себя, взять свой крест и последовать за Господом. Иными словами, «давайте отдадим Господу свое сердечко, и Он наполнит его такой любовью, что станет светло жить в ней и вам, и всем».

«А Вы почаще смотрите на Спасительный Крест Господень, — говорит отец Иоанн, — чтобы в Вашем сердце прижилась мысль о Вашем личном кресте, который тоже будет во спасение». «Одно ясно, что от Креста освобождаться мы можем, только совсем отойдя от Бога. Но тогда вместо Креста наденем другое ярмо и безнадежное».

Зряча только любовь, крестная любовь. Только любовь видит все, ничем не пренебрегая. И только любовь знает, где суть, и как помочь погибающему в грехе человеку. Хочется без конца делать выписки из его писем, снова и снова слушать неповторимый, лишенный всякой фальши голос старца, который пытается докричаться, домолиться до всех: «Дорогие мои, я ведь вам не красивые слова говорю, но слова любви и здравого смысла. Слова, идущие не с кончика языка, но из глубин сердечных». Это слова о том, что происходит с нами сегодня, что «трудно сейчас везде, война идет не на жизнь, а на смерть».

Он — печальник о России. «А Россия опять оказалась на передовой. Живем пока с Божией помощью и надеемся, что обрящется у нас на Родине десять праведников, ради которых помилует Господь Россию. Да еще надеемся на предстательство Матери Божией, Державной нашей Владычицы, и святых наших сродников, положивших жизнь свою за Крест Христов». «А если все наше молодое поколение (наше будущее) воспитается на чужих “хлебах” (и идеях), то Родина для них станет чужая, и они Ей тоже». «Не Господь наказывает нас, нет! Наказываем себя мы сами — тем, что живем без Бога. И какие бы хорошие не были мы по человеческим меркам, там, где нет Бога, нет жизни живой, созидающей, нет радости жизни. Где нет Бога, там хозяйничает враг Божий».

Он ясно видит, что происходит в современном мире. «Только на чаше весов лежит сейчас еще не кусок хлеба. А и такое время настанет. Но когда? Бог весть! Чем больше людей выбирают жизнь против Бога, тем скорее приближается последний выбор. Земля перестанет родить хлеб от злобы живущих на ней. Вся природа возопиет к Богу от человеческих беззаконий. Поле жизни зарастет тернием и бурьяном, а мы ведь делатели на этом поле, делатели на Божией ниве. Дух Божий хранить надо, а это — радость, мир, любовь, воздержание и прочее — в Боге и по Богу. Только это не сгорит в последнем огне, и только это будет свидетельствовать о нашем сердечном выборе, а карточки, паспорта, номера, печати — все сгорит без следа. Да, безусловно, мир на последней скорости спешит к Страшному Суду. Борьба зримая и очевидная, но борьба за души, а не за что другое. И не без нашего участия все это происходит и теперь. И тем более на последнем этапе, когда мы должны будем дать ответ: “Како веруем?”»

Его постоянная мысль — о нашей Церкви. «Житейская смута нас и охватила, чтобы поняли люди, что без Бога жить нельзя. И вот теперь многие переступили порог церкви, но только внешне, а внутри все еще надежда на себя, на людей, а Господь-то ждет, когда мы сердцем и по-детски прильнем к Нему. Тогда только все в жизни будет меняться». «Держитесь Церкви Святой Православной, и не оставит Вас Господь. Своей же головы и нравственных оценок всего происходящего терять нельзя. А контроль во всем и всегда — свет Христова учения, данный в Святом Евангелии, и совесть наша. Уж ее-то обмануть нельзя. То, что сейчас и в церковь проникли лукавство, и фальшь, и лицемерие — не диво. Что мир народил, тем и Бог наградил — пословица-то ведь права. Ведь из 70-летнего безбожного плена мы возвращаемся больные и искалеченные. И выздоровеем ли? Это неизвестно, как бы не умереть». «Да, при “большевизме” нам было легче, было все яснее и определеннее. Христиан было мало, но стойкостью и мужеством они являли себя истинными последователями Христа. Сейчас христиане новообращенные хлынули в церкви и затоптали бывших, истинных, ибо все христианские нормы растоптали по своему разумению не церемонясь».

Дороже всего для него на свете — верность Православию. «2000 лет свидетельствует жизнь, что Православие право славит Бога. И за эту Истину сколько новомучеников отдали жизнь, принеся Богу жертву чистую — жизнь свою». «Кто после найденной истины доискивается чего-то еще, тот ищет лжи. Вы — в Православной Церкви, которая есть Столп и утверждение истины и в сокровищницах которой истина хранится и преподается устами Божиих иереев».

Погибающий мир нуждается в просвещении. И мы должны не пожалеть никаких трудов ради этого. «Время настало такое, что ради спасения погибающего в невежестве неверия человека надо и из пустынь выходить. 70 лет плена не могли не наложить отпечатка на людей. Плен-то миновал, да новая беда на пороге — свобода и вседозволенность всякому злу».

Но к проповеди надо готовиться всей жизнью, чтобы она не оказалась, как он говорит, преждевременной. «Весь мир ощетинится на того, кто дерзнет увидеть его истинное лицо, на того, кто начнет смотреть на все вокруг сквозь призму Закона Божия. Я бы только предостерег Вас от показного проявления появившихся в Вас христианских взглядов — это будет расхищение того, чего еще Вы не приобрели в свою собственность. И другим говорить о Боге, когда у них еще нет склонности слышать о Нем, не надо. Вы спровоцируете их на богохульство».

Потому немало обличительных слов вырывается из любящего сердца отца Иоанна в адрес тех, кто более всего ответственен за истину. «Мы ведь священнослужители, и если соблазн будет исходить от нас, то как ответим пред Богом за израненные нашим неразумением души, как ответим за отпавших от Церкви по нашей вине?» «ИНН боитесь, а греха смертного, обмана не боитесь. А ведь именно наши беззакония сделают нас достоянием антихриста». «Сейчас же очень многие сами только-только входят в Церковь, а спасаться начинают не со своего исправления, но с критики Церкви». «А страха Божия — этого сокровища теперь днем с огнем не сыщешь, ибо вера больше в уме, чем в сердце. Одержимость бесовскую Вы получили, когда еще рок-музыкой увлекались. А что делать теперь? Если нисколько не находите сил противостоять насилию вражию, то хоть временно отойдите от служения у престола». «То, что пишете Вы мне, страшно. До принятия сана Вы уже были связаны врагом, и ведь есть грехи, которые навсегда лишают человека возможности стоять у престола Божия. Совокупность всего этого создает в душе Вашей пустоту, и вопрос: “зачем и для чего это все?” — становится реальностью жизни. Даже о своем спасении не стоит у Вас вопрос, не говорю о пасомых. Страшно это все, очень страшно, и если не опомнитесь, то ад наступит уже здесь, на земле». «По тому, какой грех взял власть над тобой, тебе сейчас ни жениться, ни в монахи идти, ни тем более рукополагаться нельзя. Только после того, как ты излечишься от своего страшного греховного недуга и приобретешь устойчивое отвращение от него, можно будет о чем-то думать и говорить. А ты, все понимая и говоря вроде бы правильные слова, осуждаешься от дел своих. Устрашись. Господь долго терпит, но не бесконечно».

Подлинная любовь не выносит теплохладности и лицемерия. «Меня простите великодушно, и писем мне больше не пишите, — отвечает он одному корреспонденту. — Я стар и немощен, и мне уже не по силам расплетать казуистику современных противоречий в людях. На словах — “Господи, Господи!”, а на деле — “имей мя отречена”. Так почти у всех, за крайне редким исключением». «Молись, научись молиться. Я за тебя этого сделать не могу. Бог слышит лишь тех, кто сам обращается к Нему всем сердцем, чего и желаю тебе».

Многие ищут совета у старца об устройстве семейной жизни. Более всего, предупреждает он, мы должны страшиться распространенных в современном обществе болезней духовной и телесной нечистоты. «Об устройстве семейной жизни не печалься. Предоставь это Богу. Служителю Церкви нужна спутница — помощница, а не помеха. Вот в этом-то и кроется промедление в решении этого вопроса для тебя. Господь зрит далеко вперед, и ты устремляйся думой в будущее, верь Богу, но и сам будь верен». «Я только обязан засвидетельствовать тебе, что Богу нужна жертва чистая, и невеста будущего священнослужителя должна быть девой, как и тот, кто собирается принять сан, должен быть девственником». «И монашество — крест, и супружество — не меньший крест». «Мне ведь столько теперь горьких писем приходит от тех, кто ищет пропавших. И у меня сердце болит о них, а у тех, кто пишет-то, оно просто разрывается. И у многих по пословице русской: “вместе тесно, а врозь скучно”. Да еще как скучно-то — до инфарктов». «Ты несешь в себе некоторое повреждение от занятий оккультизмом, а потому не спеши брать на себя дополнительного креста женитьбой».

Зло возрастает, но, что бы ни происходило, мы в первую очередь должны остерегаться уныния, в котором тьма всех грехов, вместе взятых. «“Нам не было поручено сделать так, чтобы истина восторжествовала. Нам было поручено всего лишь свидетельствовать о ней”, — приводит он размышление одного мудрого человека. — И я повторяю Вам его слова. Нам самим надо жить во спасение и делать все, что зависит от нас. А Вы сами отбиваете себе вкус к духовным трудам, мысленно обрекая их на поражение».

И так во всех письмах — боль и молитва о вечной участи тех, кого посылает к нему Господь, а не лесть и безразличие. И потому, как у преподобного Серафима, за всеми его словами звучит: «Радость моя, Христос воскресе!»

«Трудитесь! — обращается он через свои письма ко всем нам. — Цена велика — спасение или гибель души. Радость или скорбь навечно». И всегда все возвращается к одному: «Верим ли мы Богу, верим ли в Его Божественный Промысл о нас? Вот на какие вопросы отвечает наша жизненная позиция во все испытательные моменты жизни».

Как часто в словах современных проповедников мы слышим о любви. Но почему-то создается впечатление, что у некоторых из них любовь — это прежде всего терпимость, уступчивость (даже греху), так и хочется сказать «либеральная любовь». Как будто они стараются понравиться всем, и больше всего боятся, как бы не оттолкнуть кого-нибудь бескомпромиссностью Христовой истины. Невольно вспоминаются слова Константина Леонтьева о «розовом христианстве». И слова Константина Победоносцева: «Наш Христос — не ваш Христос. Своего я знаю мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в вашем — черты расслабленного, который сам требует исцеления». Можно было бы, наверное, напомнить и о печальном опыте западной Церкви после Второго Ватиканского Собора. Действительно, у Христа мы видим совсем другие проявления любви, вплоть до изгнания из храма бичом. «Неужели кто-то вправду думает, что огненная любовь Христова, уже не может быть воспринята современным обществом? — невольно задаются многие сегодня вопросом. — А как же быть со знаменитым “гимном любви” апостола Павла?»

Мы должны научиться у отца Иоанна (Крестьянкина) подлинной любви, сострадательной и строгой. Любовь — прежде всякого творения, всякого служения, всякого достижения. Иногда ее путают со слабостью, которая делает нас безоружными перед волей и желанием другого, и заставляет нас уступить на беду себе. У любви нет этой трусливой уступчивости. Она «крепка как смерть», по слову Писания. Сделать приятное кому-то часто противоположно деланию добра. Подлинная любовь безжалостна. Она не любит слабостей, она любит, несмотря на них и вопреки им, она выправляет их. Но ее твердость — твердость любви, в этой твердости — доверие Богу и другому человеку, помощь, опора. Мир ищет твердость в иронии или в оскорблении, но по-настоящему тверда одна любовь. Тверда по отношению к другим, но прежде всего по отношению к себе. Тверда как алмаз, ясна, прозрачна до глубины. Тверда, но не наносит ран. Насилие убивает, ирония колет, любовь проникает в сердце и исцеляет.

Как нам быть с высоким «гимном любви» в наше время нелюбви? Но разве вы не слышите, как звучит он во всех проповедях и письмах отца Иоанна? «Любовь долготерпит» — в ней нет никакой спешки. Как отец блудного сына, она ждет часа Божия. Она верна, она молится в молчании. Она ни в чем не заинтересована, ничего не желает в ответ, она находит сладость в добре, которое она любит. В этом — все ее воздаяние. Она забывает о себе. Для нее не имеет значения, кем сделано добро — ею или другим. Важно, чтобы оно было сделано. Она любит добро ради самого добра, истину ради самой истины. «Любовь не перестает». Она всегда действенна, никогда не кончается, ища, как себя проявить. Она «всего надеется». Она знает, что нет ничего невозможного для Бога, и надеется, вопреки всякой надежде. Она «всему верит». Кажется, она всегда — жертва обмана, но благодаря этой жертве она торжествует среди всеобщего недоверия и подозрительности. Она побеждает зло добром, вынуждает говорить правду, она — в другом измерении и ведет туда же других. Души раскрываются ей. Она взывает к сокровенным глубинам. Перед ней невозможно кого-то из себя изображать. Она вынуждает к признаниям, к раскрытию самых тайных сердечных ран. А сознавать себя любимым, несмотря ни на что, непреходящей любовью, которая нисходит до дна несчастья, ничего не поранив, не осмеяв, — это единственное, что дает силу жить самым отчаянным. Так любовью созидается Церковь. Критерий истины — любовь, а критерий любви — истина, Дух истины. О такой любви неложно обратившийся к Церкви, по молитвам угодников Божиих, может сказать словами псалма, воспевающего красоту храма Божия: «Господи, возлюбих благолепие дома Твоего и место селения славы Твоея».